– Уже не в первый раз я слышу это от тебя, –сердито ответил Харон. – Но время идет, и я не могу сидеть сложа руки, темболее что ты и сам не знаешь, сколько еще нам придется ждать. Сделай жечто-нибудь, да поскорее, если не хочешь, чтобы тебя выбросили за борт!

Фауст посмотрел на грязную, вонючую воду, плескавшуюся забортом. Что ж, пожалуй, это выход, мелькнула у него в голове отчаянная мысль.Сквозь толщу воды он видел какие-то неясные тени, расплывчатые силуэты не торыб, не то каких-то сказочных созданий. Он где-то слышал, что под Стиксомсуществует таинственное подводное царство, о котором смертные ничего не знают.Искушение было велико. Почему бы не оставить бесплодные попытки доказать истинуи занять свое настоящее место в борьбе меж двумя великими силами? Почему бы неуйти от мирской суеты? Пусть Харон прикажет своим молодцам швырнуть его за борт– он не станет сопротивляться. Как приятно будет погрузиться в эти темные воды,примкнув к таинственным существам, живущим в их глубине; как приятно плыть потечению, не заботясь более ни о чем!

Он оторвал свой взгляд от черных глубин, от медленно текущейводы. Нельзя так распускаться, одернул он себя. Он великий маг! Он Фауст! АФауст не сдается! Отчаянье и уход от борьбы – удел слабых. Он должен бытьсильным. Он будет бороться. Во что бы то ни стало он достигнет заветной цели!

Фауст поднял голову, и ему показалось, что впереди мелькнуломаленькое светлое пятнышко, едва различимое в полумраке. Что бы это могло быть?Зарница?.. Светлячок?.. Неужели на Стиксе водятся светляки? Или это один изблуждающих болотных огоньков, что манят сбившегося с дороги путника внепроходимую топь, на верную гибель? А может быть, пятнышко ему просто почудилось?Он слишком долго глядел на воду, и его глаза устали…

Прищурившись, Фауст начал всматриваться в даль, пытаясьпроникнуть сквозь завесу серого тумана, в котором тонули берега и расплывалиськонтуры деревьев. Нет, он не ошибся! Вскоре он уже смог различить контурынебольшой двухвесельной лодки. Ее единственный пассажир, маленький толстыйчеловечек, греб изо всех сил, и лодка быстро приближалась.

– Это еще что такое? – воскликнул Харон, заметивлодку.

– А ты уж думал, что Стикс принадлежит одному тебе,Харон? – ядовито спросил Фауст.

Лодка была уже совсем рядом; вот ее борт стукнулся о кормукорабля мертвых. Рогни, одетый в желтую курточку с капюшоном, из-под котороготорчали концы его длинных волос и бороды, бросил весла и поднялся с низкойскамейки.

– Эй, там! – крикнул он. – Фауст, случайно,не у вас на борту?

– Ну… случайно, да…– ответил немного растерявшийсяХарон. – Он здесь. А ты-то сам кто?

– Я Рогни, – важно ответил гном. – Я персонажустного народного творчества, существо из иного мира, чем ваш. Но я вас знаю.Харон! Чего это тебе вздумалось стать на якорь посередине реки? Совсем недалекоотсюда я видел несколько очень приличных доков и пристаней. Толпы умерших ждуттебя на берегу, и у каждого во рту найдется серебряная монетка!

– Черт побери! – выругался Харон. – Я многотеряю, но я ничего не могу поделать. Некто скверный и злой – да не будет онназван! – что-то сделал с моей ладьей, и теперь она только кружится наместе и не слушается руля. Вдобавок ко всему, пока я пытался разобраться, чтопроисходит, и выровнять курс, судно мое наскочило на мель – единственную мельна протяжении многих сотен стадиев[64]. Тщетно пытался ясняться с мели – очевидно, киль моего корабля плотно застрял в песке. Мнеостается только сидеть здесь да горевать… А ты здесь по какому делу, позвольспросить?

Рогни объяснил, что у него есть важные новости для Фауста.

– Я подслушивал разговоры демонов, – сказалон, – один из которых вам, вероятно, знаком. Это Аззи Элбаб,отвратительный тип. Настолько гадкий, что всей его мерзости, пожалуй, даже дляАда чересчур много.

– Да, я встречался с ним несколько раз, – ответил Фауст. –Он пытался соблазнить меня и заставить отказаться от дела всей моей жизни – отучастия в Великой Войне Добра и Зла, в которой я должен был сыграть рольспасителя всего человечества и покрыть себя немеркнущей славой. Убедившись, чтоот меня ему ничего не добиться, он дал мне испорченное Заклинание Перемещения –зараженное вредоносным джинном, как я смог убедиться. Давая мне испорченноезаклинание, он, возможно, преследовал и иные цели, но главная его цель,по-моему, была одна – отомстить мне за свое поражение. И вот теперь ладьяХарона застряла посреди Стикса и не может двинуться ни вперед, ни назад.

– Этой беде можно помочь, – сказал Рогни, доставаяиз кармана клубок запутанной веревки. – Вот, попробуйте.

– Что это? – спросил озадаченный Фауст.

– Заклинание Освобождения, – ответил гном. –Распутай клубок – и освободишься.

Мак и Маргарита шли по дорожке, ведущей к дому доктора Д.

– Ты уверена, что все поняла правильно? – спросилМак.

– Надеюсь, что так, – ответила девушка, –однако мне это не нравится.

– Не думай ни о чем. Делай, как я тебе скажу, и всебудет хорошо, вот увидишь.

Если не обращать внимания на надутые губы, хмурый взгляд идругие мелкие признаки женского недовольства, Маргарита выглядела на редкостьхорошо в этот день. Ее каштановые волосы были искусно уложены и блестели. Послетого как Мефистофель перенес ее из своего кабинета в Лимбе в Лондон, к Маку, унее было достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Платье блестящеготемно-зеленого шелка со вставками из крапчатого канифаса было с иголочки; оновеликолепно сидело и очень шло к ней. Мак подумал, что еще никогда не виделсвою спутницу такой красивой.

Дом доктора Д, построенный вопреки всем законам симметрии, сприкрытыми ставнями, издалека напоминал дремлющего на солнышке кота. Знаменитыйдоктор облюбовал себе жилище отнюдь не в той части города, где обычно селилисьпочтенные граждане, занимающиеся честным трудом. Справа и слева от его домастояли мрачные здания весьма подозрительного вида. Что поделаешь – это былрайон Тортингэм, пользовавшийся в городе недоброй славой. Прошло немало лет,прежде чем в эти кварталы стала заглядывать более благородная публика:воры-карманники, праздношатающиеся зеваки и лодыри, мошенники, безработные,деревенские жители, приехавшие в город по делам, и визгливо хохочущие женщины,чьи манто из крашеных кроличьих шкурок никак не желали походить на благородныесобольи шубы.